Кратко о нелёгкой судьбе музыки в современном информационном мире, аудиальных коммуникациях, мощных музыкантах, запахе сруба деревянной студии рассказали корреспонденту журнала Eatmusic ребята из MOOSEISLAND: от романтики Дебюсси до джаза и танго в потоковых конструкциях с препарированием звука.
ЕМ: Давайте знакомиться. Коллектив называется M O O S E I S L A N D — вам нравится английское звучание слова или оно имеет какой-то сакральный смысл?
Михаил Кид: Ну, на самом деле это получилось несколько случайно. Наша студия расположена совсем рядом с заповедником Лосиный остров, то есть практически граница его территории. Были проблемы с названием, в какой-то момент в числе многих возникла идея: M O O S E I S L A N D. С нами тогда взаимодействовал Саша Коренков, пел, на валторне пытался играть, и вот ему понравилось, он долго катал на языке: «Муууз-айлэнд мууууузайлэнд». Прошло какое-то время, вспомнив это, решили остановиться на таком варианте. Так вопрос с названием был закрыт.
ЕМ: Расскажите об истории создания. Я знаю, что сначала встретились и начали играть вместе Михаил и Роман. Потом коллектив постепенно начал «обрастать» музыкантами. Расскажите, как вы стали частью этого коллектива.
Кирилл Паренчук: С Михаилом я познакомился в рамках коллектива MARS, а впоследствии Михаил пригласил меня в студию, где мы начали эксперименты уже как Mooseisland. Там же я встретил Романа, с которым уже участвовал в концертах, в общем – мир тесен.
Михаил Кид: Это Рома лучше расскажет, он местный. Это всё город Королёв, Наукоград. Научная интеллигенция, такой цветник. Я, в какое-то время, находясь в творческом поиске, у своих знакомых тут на летнем пикнике повстречал Романа. Музыкант? – Музыкант! – И я! И он: «Тут студия рядом есть. Пойдём, поиграем.»
Роман Колесников: Ну ты раньше меня сюда проник и постил фотографии.
Михаил Кид: Я проник с теми же друзьями, а потом постфактум подумал уже серьёзно, вспомнил, как увидел и опробовал вот этот инструмент (показывает на фортепиано). Это был 2017-й и какой-то идеи, что-то играть конкретно вообще не было. Основной план: давайте мы будем играть то, что нам нравится играть. «Пришёл, увидел, поиграл».
Роман Колесников: А у нас и сейчас нет какой-то особой идеи. Мы просто проводим время вместе.
Михаил Кид: Но теперь-то уж настаиваем на том, что у нас накопилось очень много материала, надо свести много альбомов и всё издать на пластинках, чтобы кто-то их, возможно, послушал. А может и не будет никто слушать. Потому что нет какой-то подачи и задачи для этого дела. Есть молодые музыканты, которые вкладывают какой-то высший смысл в свою хорошую музыку, и думают, как донести это всё до людей. У нас такой задачи как-то нет. У нас задача, наверное, играть состояния, которые нам нравятся. Естественно, с какой-то точки зрения, чтобы это всё профессионально было. Профессионально – имеется в виду: сыграно музыкантами, которые понимают, что они делают, которые могут слушать друг друга и взаимодействовать. И, действительно, вот я могу сказать, что этот весь проект хорош в том числе тем, что здесь мы успели поработать с очень крутыми людьми. Вот сейчас играли Тиграном Хачатряном, очень интересный музыкант, и у нас давно прекрасный музыкант, который учился в Индии — это Кирилл Паренчук, он перкуссионист, барабанщик и саксофонист, сейчас часто с нами. Есть другие отличные, тут перечислять надо, кто пришёл и что нам дал своего. То есть это интересные люди, с которыми нам в первую очередь самим интересно. Ну и им интересно в эти игрушки играть.
Роман Колесников: Для меня это такой свободный проект, где мы не говорим, или стараемся не слишком много говорить, что играть другим. Просто встречаемся и играем в эту музыку.
Михаил Кид: Потому что музыка — это тоже диалог или полилог, это можно очень хорошо организовывать. Не все на это способны, я могу сказать, музыканты вообще даже очень мощные, с образованием, не все способны договариваться в звуке, чувствовать общую сказку.
Никита Технов: Не все академические музыканты готовы к этому. Не все…
ЕМ: Фрэнк Заппа однажды в интервью сказал, что говорить о музыке — это то же самое, что танцевать об архитектуре, я всё-таки продолжу говорить о музыке. Знаю, что многие люди, которые ходят на ваши концерты, часто задают такой вопрос: есть ли у вас партитуры, как вы готовитесь к концертам, как вот эта музыка возникает? И где вы прячете партитуры?
Кирилл Паренчук: Ну, партитуры вообще-то у дирижёра, у музыкантов так, партии.
А вообще, наш процесс это как беседа, разговор, мы общаемся здесь и сейчас при помощи музыкальных инструментов, иногда это задушевная беседа, иногда — разговор на повышенных тонах.
Роман Колесников: Ну, они уже везде проявлены, все партитуры. Их не нужно прятать, они не нужны. Просто что-то происходит, какая-то генерация музыки. Мы друг друга чувствуем, чувствуем какое-то движение музыки, может, она, генерируется через нас. И что-то происходит.
Михаил Кид: Мы не политики и не дикторы, у нас нет необходимости говорить по бумажке.
Роман Колесников: Это всегда какие-то атмосферные датчики, всегда что-то разное, разная погода, разные атомы влетают в молекулы.
Михаил Кид: Разные настроения абсолютно и разные технологии.
ЕМ: Вопрос, который напрашивается после предыдущего, что позволяет вам чувствовать эту музыку? Что вы сами слушаете и что помогает порождать вам такую музыку?
Михаил Кид: Очень много пересекается у нас во вкусах, ну потому что иначе у нас бы ничего тут не сошлось. Я сейчас слушаю современные скандинавские пост-джазы тусовки Яна Банга, новый поп типа Кирин Джей Каллинана, Чилли Гонзалеса, старый добрый Кинг Кримсон, Марка Холлиса, Дениэла Лопатина, да много чего, перечислять смысла нет, одни имена и названия проговаривать сутки наверное…
Кирилл Паренчук: Все звуки, которые исходят из меня — это компиляция всего, что происходит вокруг меня, это и музыка, которую я слушаю, правда, в последнее время — это музыка, которую мне надо учить в рамках коллективов, в которых я играю, звуки города и природы.
Роман Колесников: Николая Добронравова, Пахмутову, Шонберга.
Михаил Кид: Музыкальный кругозор — он, конечно, что-то откладывает, и ты в каких-то этих рамках в голове можешь действовать. Но, в то же время форма твоего тела не зависит от постели, на которой ты спишь.
Никита Технов: Я слушаю разную музыку: и сложную, и простую, и нас ещё слушаю тоже. Музыка неплохая получается. Благодаря Михаилу. Он её тщательно отбирает и каталогизирует.
Михаил Кид: хахаха ну не всё. Сотни километров цифровой плёнки. Никита, но ты же у нас знаток вот этого всякого хорошего ритмического и полиритмического даба, глича?
Никита Технов: Глича, джангла, брейкса, и это тоже полезные вещи. Ещё я коллекционирую музыку и слушаю. Чем больше ломаного, тем интересней.
Ровный ритм — это, конечно, круто, но не совсем.
ЕМ: У вас достаточно неординарный проект, и мне всегда казалось, что вам на всё хватает смелости. Может быть, я ошибаюсь, и что-то делать пока страшно?
Никита Технов: Мне кажется, наша музыка даже похожа на кого-то. Или кто-то похож на нас. Есть много индивидуального, но нет эксклюзивного. Кто-то рано или поздно занимался такими вещами. Просто потом ушли либо совсем в электронику и голову потеряли, либо закончили музыкой для игр, фильмов. Нужно развитие, но не в плане какого-то простого, или, наоборот, более сложного. Я про то, что тебе не обязательно нужно расти над собой, не в смысле развиваться, а в плане переходить на какие-то следующие ступени. Кому-то достаточно делать как UNKLE. Вот что-то там дядьки играют и приглашают людей. За счёт этого, может быть, и держатся.
Михаил Кид: Чужой кровушки попить, да.
Никита Технов: Желательно свежую, да! Прикольно, когда разные люди приходят. Как, например, Гурам Мачавариани, Гуфран Зейно с нами играли.
Михаил Кид: Гурам, реально прекрасный гитарист, такого второго нигде найдёшь. Гуфран Зейно — сирийская альтистка и вокалистка, которая очень хорошо знает средиземноморскую музыку, лады. Тоже очень интересно было сотрудничать. Видишь, как люди приходят, а потом куда-то они уходят. Может быть, это всё возвращается, может быть, не возвращается, это непонятно. Но это именно то, что нас движет, то, что интересно. По сути, с этого всё и началось. Мы начали с Ромой, потом я подтянул Никиту. Мы можем вариться в этом котле, и в этом котле будет получаться что-то примерно одинаковое. Но, когда приходит новый человек, музыка меняется кардинально. Он выкладывает какую-то свою внутреннюю музыкальную культуру. И вот это, конечно, офигенно. Это вот кровушки-то попить свежей.
ЕМ: У вас вышел новый альбом. Несколько слов о том, как он записывался.
Почему он называется Liquid?
Кирилл Паренчук: Всё происходило спонтанно, без каких-либо планов, я сам удивлён, что этот альбом собрался, всё произошло само по себе, как мне кажется.
Михаил Кид: Слушай, это всё тоже случайность, поток. То самое «пришёл, увидел, поиграл», как и обычно. Я у Никиты спрашивал — вот есть же Тигран, ты говорил, джазовый парень, давай попробуем, чо. Может, ему интересно будет?
Мы просто собрались, что-то сыграли просто сходу, потом, как обычно: мы это слушаем и сидим, думаем как назвать, а с писательством буквами у нас как-то не очень сложилось. Тут идея какая-то, опять же, спонтанная — жидкие краски. И их цвета. Ну ещё какая-то «больная» ассоциация: Rhodes — что-то текучее, вязкое как мёд. Краски раньше делали на меду… Обложка, кстати — фото рабочей палитры художника, на которой он смешивает и откуда забирает то, что будет уже на холсте.
В какой-то момент показалось, что есть какие-то повторяющиеся и пустые места. Потому решили дописать что-то сверху. Уже нечестная игра, да? хахаха Вроде импровизация, и дописать… Но позвали Кирилла. На этой сессии его изначально не было, но кто в перкуссию, если не он? И идея: доиграй железо на барабанах в один из моментов, вот как слышишь и чувствуешь этот поток. Тут нужно учитывать, что изначально всё играется одновременно в одном помещении, это не трекинг модный, где ты записал то, потом тебе через недельку басист под это записал 3 партии с 10-го дубля, потом гармонист через месяц с 30-го дубля тоже записал под то-сё, и всё потом нарезать и делать мышкой на компьютере из этих квадратиков что-то похожее на техно. У нас оно всё звучит так, как сыграно в моменте. Ни выкинуть, ни добавить, хотя вот добавить… хехехе
ЕМ: В современном мире физические носители теряют свою популярность…
Кирилл Паренчук: Я бы так не сказал, меняются формы этих носителей, сейчас преобладает цифровой формат, но эти «цифры» хранятся в гаджетах или где-то на серверах, вполне себе физические носители.
Никита Технов: Лет пять-семь назад кассеты мало кто выпускал. Сейчас, наоборот. Кассеты и пластинки возрождаются, вернут «Мелодию». Это не столько про музыку, сколько про обладание какой-то вещью. USB-проигрыватель сейчас стоит 3,5 тысячи рублей. Ты воткнул его в розетку, и у тебя есть пластинки бабушки, которые будут разрывать твой JBL с утра до вечера.
ЕМ: Я, собственно, к чему и веду. Физические носители, может быть, и популярны, но скорее у коллекционеров. А в основном вся музыка, она находится в интернете, и ваши альбомы, они тоже в интернете. Так вот, у меня вопрос: как вы относитесь к бесплатному скачиванию музыки? То есть к тому, что сейчас находится на торрентах? Чьи-то альбомы, ваши или чьи-то ещё?
Никита Технов: Пиратский флаг — моя эмблема.
Михаил Кид: Физические носители, тиражи. К этому все привыкли, как к абсолютному атрибуту музыки. Такое условие, которое диктует среда, но, наверное, тем, кто вкладывает огромные деньги в каких-то там поющих девочек и мальчиков, они хотят эти деньги обратно, это важно, как то, что можно продать. Игра-то изменилась, и давно. Им от этого больно. Я не знаю, получают ли удовольствие эти люди, которые вкладывают деньги и получают ли удовольствие эти девочки и мальчики. Я даже об этом не задумываюсь. Мне кажется, что у них не та музыка и не музыка вообще. Это какой-то там бизнес на этих мальчиках и девочках, потогон, кроссовки, может, они шьют в свободное от выступлений время. Не знаю. Тем не менее, с “физикой”, сейчас это работает уже иначе. Физические носители — это либо фанатам, либо коллекционерам. Ну, может, пенсионерам бы понравилось, у которых сиди дэки или кассетные деки, не в интернете же они будут слушать, правильно? Винил качественный сейчас — баснословно дорого в производстве, не особо окупается, например. Деньги музыкой зарабатываются в наши времена на концертах. Это факт.
ЕМ: А касаемо вашего?
Никита Технов: Я скачал всю свою музыку бесплатно.
Михаил Кид: Слушай, ну какая разница? Всё равно всё на стримингах. Со стриминга там музыканты получают какие-то копейки, но как-то оно всё существует. Сейчас задумываться, что какие-то миллионы денег нам придут? Наверное, не придут, потому что, во-первых — аудитория не та — подростков в аудитории вроде не планируется, мы и не рассчитываем на них, песен у нас нет, да даже рэпера нет своего персонального.
Роман Колесников: У нас бывает эксплицитная лирика иногда.
Михаил Кид: Да, бывает. Но как это без этого? Это перкуссионные дела, они к инструменту прилагаются.
Роман Колесников: Я считаю, музыку надо скрывать. Какие деньги вообще?
Никита Технов: Когда ты хочешь за это денег, ты — попса голимая хахаха.
ЕМ: Хочу задать вопрос про вдохновение. Некоторые музыканты считают, что это переоценённое понятие, и им обычно оправдываются либо бездари, либо просто лентяи. Вот что про вдохновение думаете вы? Нужно оно, не нужно? Как это вообще работает?
Кирилл Паренчук: Вдохновение для меня — это как поток, в который ты попал или нет. То есть не обязательно призвать вдохновение для того чтобы начать что то делать.
Роман Колесников: Если есть, надо брать. У каждого есть свой подход — как ему лучше играть. Вдохновение, зачем оно нужно? Потому что играется лучше и легче. Вот и всё. Ну да, есть такой феномен — вдохновение. У кого-то он больше выражен, у кого-то меньше. Как болезнь, какие психические пристрастия, кто-то там при свечах любит играть, кто-то в темноте, кто-то после доз алкоголя и прочего. И у всех свои какие-то ходы, секреты, как играть лучше, каждый по-своему достигает этого вдохновения.
Михаил Кид: Да, мне кажется, вдохновение — это мешок. Вот ты его собрал и принёс к инструменту. Но если ты с утра встал не стой ноги, у тебя что-то не складывается… Ты пришёл, увидел инструмент, может из тебя это всё и полезет, а часто так и бывает, и «как тебе такое, Илон Маск?».
Роман Колесников: Так ты ещё должен вспомнить, что ты можешь играть и ты можешь сейчас начать играть. Это не всегда приходит в голову. Не надо думать, что это вот всегда происходит: вот, нате, пожалуйста, я музыкант и я играю.
Никита Технов: Ты музыкант?
Роман Колесников: Наверное, да. А ты?
Михаил Кид: Нет. Пока нет. Через минут 20 примерно буду.
Роман Колесников: Это такая временная должность.
ЕМ: В качестве финала: пожелания и наставления для ваших слушателей.
Никита Технов: Платите деньги за билеты на наши концерты. Будьте честны сами с собой.
Михаил Кид: И никогда не опаздывайте на концерты, потому что сначала мы, а потом кто знает — кто ещё?
Роман Колесников: Берегите себя, играйте в футбол.
