Обязательно к прочтению: книга Исход Петра Силаева

Музыкальный журнал Eatmusic начинает рубрику, посвященную книгам. Книгам разным: о музыке и около музыкальных исследованиях, о субкультурах и, конечно, относящихся к художественной литературе. Книга Исход Петра Силаева – достойный образец интересной литературы, которую стоит прочесть.

Книга Исход Петра Силаева: для кого она и о чем?

Рассказывать про «Исход» можно по-разному. Субкультурным ребятам достаточно узнать, что это книга Пита из «Проверочной линейки», в которой про драки, концерты и кутежи. Городские модники знают автора, как Петра Силаева – литературного обозревателя «Афиши».

Большинство же его знать не знает. И это тоже нормально. То ли анархист, то ли хулиган, то ли просто какой-то неформальный отщепенец. Химки громил. Еще в куче громких дел замечен. Такого парня благопристойным людям знать не надобно.

Не надобно… Не надо. О чем это я? Ах, да, знать Пита вам, возможно, не понравилось бы. Он потому что прохвост. Хоть и учится нынче быть европейцем в Финляндии (он же Химки громил, помните?). Пит – парень совсем из другого мира, чем эти благопристойные, которым его не надо знать. Но вот окунуться в его мир, да еще без риска получить нож под ребра или арматурой по голове – это можно. Это интересно. Таким не понравится Пит, но вполне может понравиться его книга. «Исход».

«Среди хлама в доме нашлись книги на неведомых языках и пустая тетрадь в линейку – в ней и пишу»

Сложно сказать, что это за книга. Это – книга-тоска, это – книга-исповедь, это – попытка создать нерукотворный памятник убитому другу.

С первых же страниц кажется, будто автор прячется где-то между строк, дабы уличить момент и отвесить тебе правый боковой, чтобы понятнее было, о чем там в книге. А в книге про разное. Не повесть скорее, а лоскутное одеяло из пространных размышлений о поколении, которое выросло в 1990-е, ярких флешбэков про левацкие митинги, концерты и драки.

Пит рассказывает о потерянном поколении. Не американском. Нашем. О тех, кто рос в девяностые. Началось новое тысячелетие, а никакого выхода из болота бедности и безысходности видно не было.

«Они нас обманули – умники и богачи»

И ребята эти барахтаются в болоте теперь. Там тоже есть жизнь. Неприглядная, с грязью, злобой и ненавистью, вечными кухонными разговорами и бесконечными чаепитиями.

Пит рассказывает о себе.

Творчество? Все, что ты можешь творить – это таких же тупиц, как ты.

Вот он на какой-то питерской квартире. В бегах. Слушает с друзьями Вертинского, пьет и размышляет о будущем и о прошлом. Все они понимают, что живые и на свободе до сих пор – просто чудом. Почему? Потому что Пит сотоварищи был топовым деятелем антифа. А это достаточно экстремальный и опасный образ жизни. Читая «Исход», это все надо держать в уме.

Вот Пит в Рязани, вот в Минске, вот на первомайской демонстрации, вот в Чехии. И постоянно герой попадает в такие ситуации, какие обычному человеку и представить сложно. Все эти замесы, воровство, монастыри, шлюхи, ублюдки и то ли святые, то ли сумасшедшие люди. Что-то в этом есть такое, одновременно страшное и завораживающее. Если подумать, у каждого есть история, про которую можно сказать, не бывает так, мол. Но у Пита концентрация этих историй зашкаливает.

«Живи быстро. Умри молодым».

И многие умирали. Многие умерли. Многие еще умрут.

Когда тебе едва за двадцать, адреналин зашкаливает, тестостерон бурлит, когда прекрасно понятно, где черное, а где белое (шутка про политкорректность), вот она – твоя правда, вот он – твой враг, которого надо втоптать в асфальт, иначе, он втопчет в асфальт тебя. Все это очень весело и куражно. Но люди взрослеют. Кого-то старая жизнь отпускает, а кто-то идет по этому пути до конца. В основном – в тюрьму или могилу.

Вот и Пита это все не отпускает. Другой жизни нет, а драки и передряги стали вызывать тоску. «Так меня и зарежут, когда я задумаюсь о чем-нибудь своем». Он сравнивает себя с высохшим жуком, который не смог выползти из стакана.

Холеные, молодые и богатенькие вызывают у него ненависть и недоверие. Классовая ненависть, о которой он говорит смело и открыто. И в этой ненависти Пит видит что-то от святости. Или в святости что-то от этой ненависти. «Есть они, а есть мы». Но это из другой книги.

«Меня уводят на очередной, третий допрос. В коридоре тоже ждет очереди старая проститутка, в одном халатике, ее мужик (избил) и выкинул на 20 градусный мороз. Я отдаю ей свою куртку не задумываясь».

Достается и ментам. (А как без этого?) Пит не обличает даже. Просто отмечает ублюдочную сущность людей, которые шутили и заигрывали с девушкой убитого Федора, например.

Вообще, Федор Филатов, Федяй, так или иначе, фигурирует в книге постоянно. Она не о нем, но она, наверное, для него не меньше, чем для самого Пита. Лучшее, что можно сделать, это оставить о друге светлую память. И Силаев делает это.

 

«Вот так бывает. Он уже ложится спать, вдруг звонок – как обычно, все привыкли. Он берет все свои деньги, нож, ствол, выходит из дома. У дверей оглядывается, видит – мать на кухне капает валокордин в стакан. Опять подслушивала. Садится на скутер, едет в центр в 3 часа ночи, чтобы вытаскивать ребят, всех этих пацанов, которым нет и двадцати, из какой-то очередной безвыходной ситуации, в которой они могут умереть или сесть».

 

Маргиналы, отщепенцы, хулиганы. Можно ли их ненавидеть за этот образ жизни? Наверное. Можно ли их бояться? Даже нужно. Можно ли их понять? Вряд ли им это надо, но попробуйте.

С каждой написанной страницей автора покидает, по его словам, один из демонов. Повести «Исход» — семь лет. Пит все так же, на митингах то в Испании, то в Греции, в общем, там, где riot. Наверное, жить с демонами – его кредо. Но, если они ему помогают писать, то пусть живет с демонами. А потом прогоняет их на бумагу. Камон.